Масонство XVIII века в России
РОЛЬ РУССКОГО МАСОНСТВА XVIII ВЕКА В КОНЦЕПЦИИ ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЙ МЫСЛИ, ВОСПИТАНИЯ ЧЕЛОВЕКА И ПЕРЕУСТРОЙСТВА ОБЩЕСТВА
Исторический путь России, проделанный ею в XVIII-XIX веках, практически был определен идеологической деятельностью масонских организаций. В ещё большей степени это относится к литературным направлениям России. Для понимания развития такого феномена, как русское масонство XVIII века, прежде всего, необходимо учесть то, что развитие масонских идей в России происходило на фоне и с учётом очень серьёзных философско-этических исканий Запада, в особенности французского просветительства (Вольтера, Дидро, Руссо, Даламбера, Гельвеция) и немецкой классической философии (Фихте, Кант, Гегель, Фейербах). Важно отметить, что занесенные на русскую почву этические и философские проблемы Запада получили существенную качественную трансформацию в русских умах. Эволюция этих представлений нашла своё прямое отражение в русском масонстве и привела, в конечном счете, к появлению целых пластов русской общественной идеологии.
Новая европейская история (XVIII-XIX века) определила вектор исторического развития от темы непросвещенности к свету истины и просвещения. От французских просветителей и немецких философов в Россию дошло представление о смысле истории как движении от бессознательного к сознательному. Сознательное мыслилось как результат акта самопознания. Глобальным явлением XVIII века стало Просветительство.
В России просветительская деятельность в XVIII веке целиком связана с деятельностью масонских лож.
Для русского общества век Просвещения характеризуется двумя великими реформами - петровской реформой “порядков” и екатерининской реформой “умов”. Появление масонства в России совпало с пробуждением общества, с первыми исканиями освобождающейся мысли. От лучших людей екатерининского времени мы знаем, как сложно им приходилось в искании смысла и правды жизни, в этот век легкомыслия, беспутства и холодного равнодушия. Для многих из них вольтерьянство было подлинною болезнью, нравственной и душевною. И вот во второй половине века начинается духовное пробуждение, во главе которого стоят масоны. Это масонское пробуждение Ключевский назвал “пароксизмом совестливой мысли”. Это был важнейший этап в истории нового русского общества - этап “психологической аскезы и собирания души”. Наши розенкрейцеры занимались не алхимическим кудесничеством, подобно Калиостро, и не выманиваем денег у богачей: они посвящали себя “познанию тайн природы”, не извлекая из этого никаких выгод. Наоборот, священной обязанностью они считали работу по распространению просвещения в России.
Нам, людям русской культуры, её наследникам и продолжателям, полезно разбираться в масонстве с некоторым запасом положительных эмоций. Резким, голословным суждениям нужно противопоставить вопрос: как же могли принадлежать к такому “дурному обществу” люди, деятельность которых создала то великое, что мы и называем русской культурой?
Уча детей преклоняться перед именами Пушкина и Карамзина, Чаадаева и Новикова, Баженова и Казакова, чтить достоинства Суворова, Кутузова, Сперанского, нелишне знать, что их имена значатся в списках русских вольных каменщиков. Масонство, занесённое в Россию, во времена, по преданию Петра Великого, Лефорта и Гордона, почти одновременно с его возникновением на Западе, у нас чрезвычайно быстро привилось и распространилось. На Западе масонство было лишь одной из школ нравственной философии, у нас оно было единственной. Некую конкуренцию ему составило лишь вольтерьянство. Но русская почва для масонских идей была благодатнее. В Западной Европе масонство играло роль элементарной школы, через которую проходили, и которая оставляла “теплые воспоминания”. У нас это была популярная школа нравственного воспитания.
Русское масонство XVIII и начала XIX века сыграло громадную роль в духовной мобилизации творческих сил России. С одной стороны, оно привлекало к себе людей, искавших противовеса атеистическим течениям XVIII века. Обличительный философский смех освобождал нашего “вольтерианца” от законов божеских и человеческих, делая его недоступным ни для каких страхов, кроме полицейского и физического. Давая простор вольным исканиям творческого духа, масонство освобождало от поверхностного и пошлого русского вольтерианства. В этом смысле масонство было выражением религиозных запросов людей этого времени. С другой стороны, оно само было явлением внецерковной религиозности, свободной от всякого церковного авторитета. Таким образом, масонство с одной стороны уводило от вольтерианства, с другой стороны, - от Церкви; именно поэтому масонство на Руси послужило основному процессу секуляризации, происходившему в XVIII веке в России. Захватывая значительные слои русского общества, оно, несомненно, было школой гуманизма, но в то же время пробуждало и умственные интересы.
В русском гуманизме, связанном с масонством, существенную роль играли мотивы чисто моральные. Люди, имеющие духовные запросы, болезненно переживали пустоту, создавшуюся с отходом от церковного сознания. Успехи масонства в русском обществе показали, что таких людей было много: масонство открывало им путь к сосредоточенной духовной жизни, к серьезному и подлинному идеализму и даже к религиозной жизни вне Церкви. Вот несколько цитат из масонских произведений того времени: “Будь человеком! Ты будешь Богом, и притом наполовину создавшим самого себя…”. “Властвовать надо не над вещами, а над мыслями, - охраняй как можно лучше свои мысли, им внемлет Небо…”.
Вот как назвал собственный обширный трактат о масонстве Иван Перфильевич Елагин, работавший над ним в 1786-88 годах: «Учение древнего любомудрия и богомудрия, или наука свободных каменщиков из разных творцев светских, духовных и мистических, собранная и в пяти частях изложенная И.Е., великим Российской Провинциальной ложи мастером».
Рядом с призывом к “истинному просвещению” в масонстве идет и “пробуждение сердца”. Тут вливается в масонство аскетическая традиция оккультизма, требующая “отсечения страстей”, без чего невозможно освободить в себе “внутреннего человека”. По справедливому замечанию такого исследователя масонства, как протоиерей Флоровский, здесь “… характерно острое чувство не столько греха, сколько нечистоты” как препятствия к взлётам духа ввысь.
Русские масоны были, конечно, “западниками”, они ждали наставлений и откровений от западных “братьев”, вот отчего много труда положили русские масоны на то, чтобы приобщить русских людей к огромной религиозно-философской литературе Запада.
Для значительной части масонов была очень привлекательна эзотерическая сторона христианства, которую им заслоняла “внешняя” Церковь. Привлекала и уверенность масонских учений в том, что истина сохранялась именно в ее преданиях, а не в церковной доктрине. Из собеседований Елагина с английским масоном, братом древнейшей английской ложи “Lodge of Antiquity”, - масонство “есть древнейшая таинственная наука, святою премудростью называемая”, она существует от начала веков, закрытая иносказаниями и символами, что она никогда не придет в забвение и не подвергнется изменению; что это та самая премудрость, которая хранилась у патриархов, потом хранилась в храмах “халдейских”, египетских, в училищах Соломоновых, Ессейском, Синайском, Иоанновом, потом “новою благодатью в откровении Спасителя преподавалась”, наконец, что эта самая премудрость пребывала в “ложах и училищах Фалеевом (т.е. Фалесовом), Пифагоровом, Платоновом и у любомудрцев индейских, китайских, арабских, друидских” и т.д.
На этом пути масонство призывало к единству веры и знания - разум без веры не в состоянии понять таинственную сторону бытия, а вера без разума впадает в суеверие. В обоих случаях нужна внутренняя свобода ищущего духа, который жадно впитывает в себя догадки, “откровения”, чтобы проникнуть в сферу “сокровенного ведения”. Но одних это, по существу, уводило от религиозной жизни, то у других это было крещением в новейший “христианский синкретизм”, т.е. объединение разнородных элементов для широкого обобщения. Русским людям XVIII века и именно тем, у которых были религиозные запросы, было очень по душе такое “внутреннее понимание христианства”.
Глубокого разлада с церковью у русских эзотериков не существовало, о чем свидетельствует участие священнослужителей в масонских ложах. Ярким примером служат жизни Н.И. Новикова, И.В. Лопухина, С.И. Гамалеи. Московские розенкрейцеры представляли собой примеры строгости и ответственности, нравственной самодеятельности, благородства, воздержания и бесстрастности, самопознания и самообладания; они проповедовали “добродетель и тихую жизнь … посреди сего мира, не прикаясь сердцем к суетам его…”. Достаточно прочесть записки Лопухина сенатора, близкого друга Н.И. Новикова, чтобы видеть, как в людях порядочных масонство становилось источником тех гуманных отношений к людям, человеколюбия и веротерпимости, которые так мало вразумительны были для старого русского общества, и которые так полезно было уразуметь. Относительно веры Новикова митрополит Платон писал Екатерине; “…молю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве, но и во всем мире были христиане таковые, каков Новиков…”. С другой стороны, И.В. Лопухин, будучи очень склонным к моральному резонерству и сентиментальности, ощущал Церковь как отживающее “учреждение” (недаром он написал книгу на тему “О внутренней церкви”). Нужно высвободить в самом себе “внутреннего человека” из-под засилия плотяности, “совлечься ветхого Адама” - “ищи в самом себе истину …” (Иван Владимирович Лопухин).
Так мы подошли к тем изумительным людям, которые составили так называемый кружок Новикова. Московский кружок Новикова - явление, более не повторившееся в истории русского просвещения. По отзывам современников, близких к Новиковскому кружку, он «не распространил, а создал у нас любовь к наукам и охоту к чтению». В московском дворянском обществе конца XVIII века, где встречались с одной стороны, носители всех перебывавших в России миросозерцаний от “Голубиной книги” до “Системы природы” Гольбаха, а с другой, гораздо более многочисленной, Митрофанушки и их мамаши, среди суетливого безделья и дарового довольства нашлись десятка два большею частью богатых и образованных людей, которые решились жертвовать своим досугом и своими средствами, чтобы заботиться о народном просвещении.
Мы уже назвали имена Н.И. Новикова, И.В. Лопухина, С.И. Гамалеи. Рядом с ними на ниве просвещения трудились лучшие, образованнейшие люди московского общества: князья Юрий и Николай Трубецкие и Черкасский, М.М. Херасков, П.А. Татищев, Г.М. Походяшин. Ивана Шварца, профессора московского Университета с 1779 года, стоит выделить особо. Это был восторженный и самоотверженный педагог, неугомонный энтузиаст просвещения, вечно горевший и успевший сжечь себя дотла за 33 года жизни. Он будил высшее московское общество, где был желанным гостем, без умолку толкуя в знатных и образованных домах о необходимости составить общество для распространения истинного просвещения в России, будил и университетскую молодежь своими одушевленными мистическими лекциями о гармонии наук и изучении таинств природы, о связи духа и материи, о союзе между Богом и человеком, о стремлении к познанию Божества и внутреннего человека.
Эти люди имеют несомненное право на место в истории успехов русского образования; им принадлежит самостоятельная инициатива, которую можно считать первым обширным примером общественной самодеятельности со времён реформы: служение нравственным интересам общества, не вызванное никакими официальными указаниями, а внушенное глубоким внутренним убеждением об обязанности служить обществу. В их масонстве эти убеждения получили свое практическое выполнение. Новикова и его друзей можно назвать филантропами в лучшем смысле этого слова.
Еще одно течение в русском масонстве - натурфилософское - связано преимущественно с именем Ивана Шварца. Наиболее глубокий из русских масонов, пользующийся в московской среде необыкновенным авторитетом, он был горячим энтузиастом оккультизма и своим увлечением заражал окружающих. Оккультизм с его предчувствием единства природы в то время примыкал к научному естествознанию и оформлял философский интерес к изучению природы. На Западе оккультизм предшествовал более строгим философским движениям, которые уже в XIX веке нашли для себя новое, более серьезное выражение в “философии природы” Шеллинга.
В этой защите культуры и просвещения звучит у масонов гностический мотив: необходимо успевать в истинном просвещении, чтобы возрастать морально. Этот путь восхождения по ступеням духовной жизни через углубление мистического ведения по существу бесконечен. “Конечному существу возможно дойти до такого совершенства, что осуществится подробное понятие о целом мире” (писал Шварц в передовой статье одного из номеров журнала Новикова “Утренний свет”, полемизируя с учениями Руссо).
Возникает парадокс - такая необходимая общественно-просветительская деятельность и в то же время организация тайная. Почему русское историческое масонство было тайной организацией?
Масонство представляло собой орден, прежде всего, светский и тайный, с очень строгой дисциплиной, не только внешней, но и внутренней. Именно эта внутренняя дисциплина, или аскеза, и оказалась всего важнее в общей тенденции масонского движения - тесании “дикого камня” сердца человеческого, как говорили тогда, хотя его общественными идеалами была широкая терпимость и обязательность работы соборной.
Масоны учат, что лишь посвящённые, приобщившиеся к мудрости веков, продолжающие работу таких же посвященных, могут в полной мере развить в себе высокие нравственные качества. Такие люди способны “строить храм” будущего человечества, руководствуясь не только опытом, но и мистическим вдохновением, которое усваивается и развивается в человеке изучением символов, практикой братских отношений, хранения тайны. Сама “тайна” есть то внутреннее ощущение “посвящённого”, которое не может быть сообщено “профану”, стороннему человеку уже потому, что он всё равно её понять не может, пока сам не пройдет путь познания и посвящения в малые степени.
Сама же масонская организация никакой тайны не представляет, о ней можно прочитать или узнать точно из исторических книг и статей. Но ради сосредоточенности своей работы и нежелания допускать к ней людей чужих и неподготовленных у масонов не принято открывать своих имен, условных знаков и слов, по которым они распознают друг друга.
Стоит еще прибавить, что по духу масонству чуждо занятие вопросами политики; если случаются в этом отношении уклоны, то они свидетельствуют только о понижении уровня масонства в данную эпоху или в данной стране, что свойственно всякой человеческой организации, но что в среде убеждённых вольных каменщиков встречает немедленное противодействие.
Итак, к концу 70-х годов XVIII века масонское движение охватывает почти весь тогдашний культурный слой. Первые русские ложи середины века были, в сущности, кружками деистов, исповедовавших разумную мораль и естественную религию, стремившихся к моральному самопознанию. Таковы были ложи первого Елагина союза. Мистическая струя пробивается несколько позже - в системе Рейхеля, или “системе слабого наблюдения”. Далее особенно широко распространился мартинизм, и, наконец, высшими ступенями масонских посвящений стало розенкрейцерство.
Так как масонство являло собой организацию тайную, протоколов заседаний и списков членов Лож оно оставило немного. Материалы для исследования можно найти, во-первых, в сыскных и полицейских бумагах; затем обширные картины представляли следствию как сам арестованный Н.И. Новиков, так и в дальнейшем - декабристы. Причиной таких откровений было наивное мнение заключенных о справедливости тех посвящённых, кто решал участь их.
В эти годы в масонство вступает Иван Перфильевич Елагин (1725-1796 гг.). В системе, названной позднее его именем, главное внимание было обращено на мистическую, символическую и обрядовую стороны; эта система совершенно устраняла не только всякие политические вопросы, но даже и общественную деятельность. Весь круг их деятельности ограничивался попытками личного нравственного развития. Но эта группа масонства была немногочисленна; главную роль в русском масонстве сыграли московские мартинисты. Они также совершенно исключили политические вопросы, но в то же время не обращали большого внимания на внешнюю, обрядовую сторону масонства. Доминирующим становится мистицизм, как попытка выйти на более высокие рубежи познания, “познания непознаваемого”. На этом пути было множество интереснейших открытий гностического и литературного толка, и поэтому на данном этапе просвещения мистицизм сыграл положительную роль. Мистицизм явился прямым родоначальником таких дальнейших направлений развития русской общественной мысли, как сентиментализм, романтизм, славянофильство, западничество.
Чтобы ближе ознакомиться с характером источников, откуда черпался мистицизм нашего масонства, следует остановиться на двух школах, которые имели у нас особый успех и влияние. Одна школа была французская, это - мартинизм. Другая, немецкая - розенкрейцерство.
Слово мартинизм, которым обозначали учение французского мистика Сен-Мартена, очень долго служило названием для всего нашего масонства. Его учителями в масонстве и мистике были Мартинес Пасквалис и аббат Фурнье, которые, по их описаниям, ревностно занимаясь практическими теургическими операциями, достигали чудесных видений, “духовидения”.
Мартинистами в особенности называли членов и последователей новиковского кружка. Мистические идеи шли к нам вообще широкой струей, разными путями: через прямое посредство лож, через личные сношения и путем литературы.
В литературе наиболее влиятельным был, конечно, Бёме, а также граф Сен-Мартен, Ангел Силезий, Арндт, Пордеч, Вейгель, Фенелон, Юнг, Лессинг и другие. С.И. Гамалея перевёл всего Бёме (перевод не был издан). В ложах читали много, и предписывался строгий порядок или последовательность чтения, под присмотром и ведением мастеров.
Основная религиозно-философская тема переводческой масонской литературы - учение о сокровенной жизни в человеке, о сокровенном смысле жизни вообще, её доступность не сразу, а по ступеням посвящения. Основной принцип - антропоцентризм всего сущего. “Без человека вся природа мертва, - читаем здесь, - весь порядок не что другое, как хаос. Виноградная лоза не услаждает самой себя, цветы не чувствуют собственной красоты, алмаз лежит в кремне без всякой цены. В нас все соединяется, нами открывается во всём премудрость, стройность и первая точная красота…” “Человек есть экстракт из всех существ”, - читаем у масонов.
В биографии Сен-Мартена можно найти несколько русских имён в числе его друзей. Особенный друг и почитатель его был князь Алексей Голицын; далее упоминаются Воронцов, Кошелев, Зиновьев, Скавронский, граф Разумовский. С фельдмаршалом Репниным Сен-Мартен был в переписке. Особенное его почитание, несомненно, связано с появления его книги “О заблуждениях и истине”.
Книга Сен-Мартена нашла великого поклонника в тогдашнем Великом Мастере русских лож, Елагине, который принялся за её истолкование для “братьев”. Книга Сен-Мартена “О заблуждениях и истине”, вышедшая в 1775 году, была напечатана в русском переводе Лопухина уже в 1785 году. Название “мартинистов” так и осталось специально за ними, хотя в 80-х годах их, собственно говоря, уже нельзя было называть мартинистами: их мнения о Сен-Мартене изменились. В это время московские масоны полагали себя уже гораздо дальше мистики Сен-Мартена, потому что вступили в настоящий “внутренний орден”, т.е. в розенкрейцерство, где, по их убеждению, и заключались высшие теоретические и практические таинства ордена, наследованные от Адама и патриархов.
Розенкрейцерство было последней формой масонского мистицизма, на которой остановился московский кружок. Так долго занимавшее московских масонов искание “истинного масонства” завершилось. Появление этого названия исследователи относят к 1614 году, но эта дата только имени, потому что, собственно, розенкрейцерство явилось тогда только как проект устроения человеческого общества. Автором этого проекта был Валентин Андреэ. Среди религиозных и политических смут начала XVII века он, как рассказывается в преданиях, возымел мысль об обществе, которое составилось бы для всеобщего преобразования и улучшения государственных и церковных отношений и воспитания; критикуя распространенный в то время в Германии гностический мистицизм, сам он хотел основываться на чистом учении Писания. Этот план он изложил в нескольких книгах, и в одной из них рассказана следующая история. Христиан Розенкрейц, к имени которого привязана вся история этого общества (Розенкрейц, т.е. истинный христианин с его радостями и страданиями в жизни, изображаемыми Розой и Крестом), родившийся будто бы в 1388 году, был молодой дворянин, который, оставивши свой монастырь, отправился в святую землю и затем в Дамаске, Египте и Феце узнал таинства физики, математики и магии. Возвратившись в Германию, он построил себе прекрасный дом (domus Scti Spiritus), и для основания братства Розы и Креста выбрал себе нескольких друзей из прежнего монастыря, с которыми он и хотел начать труд своей мировой реформы. Его друзья, получив должные наставления, отправились трудиться для той же цели на деле. Члены общества должны были собираться раз в год в доме общества для отчета о своей деятельности; каждый должен был при жизни выбрать и подготовить себе приемника; в течение ста лет общество должно было сохраниться в тайне. В награду за участие в деле всемирного преобразования обещалось обладание высшими знаниями и, при нравственно чистой жизни, безболезненность; смерть и погребение у них должны были быть скрываемы. Общество существовало 120 лет под управлением Христиана и его приемников, и после того в доме общества была найдена могила Розенкрейца с различными мистическими фигурами и предметами и книгами, заключавшими в себе таинства ордена.
Андреэ приглашал ученых исследовать правила братства, а государей и подданных, богатых и бедных призывал вступить в него. В церковном отношении для этого нужно было признание евангельского Христа и признание двух таинств, в политическом - признание немецкой Римской империи; делание золота, считавшееся высшей задачей тайной философии, здесь отклонялось на том основании, что братство, хоть и могло делать золото, но могло сделать много других вещей, гораздо более лучших. Исследователи склоняются к мнению, что это был просто роман, в котором Андреэ хотел изложить свои задушевные стремления. Валентин Андреэ был уважаемый писатель своего времени, духовный поэт и сатирик. Существенным предметом его стремлений было практическое христианство и нравственное улучшение общества, которое воплотилось в его братстве Розы и Креста. Его книги о розенкрейцерстве имели удивительную судьбу: читатели, возбужденные религиозными вопросами и приученные к теософской таинственности, царившей в тогдашнем обществе, приняли фантазии Андреэ за действительно существующий орден. Одни восставали против него, другие увлеклись характером нового братства и желали бы быть его членами, например, алхимисты Майер, Шпербер, английский мистик Флойд и др. Мистики и алхимики овладели планом Андреэ, и с 1662 года появляется действительное розенкрейцерское общество с разветвлениями в Германии, Голландии, даже Италии. Члены его именовались истинными розенкрейцерами, называли основателем своего ордена Христиана Розенкрейца, в своих собраниях надевали голубую орденскую ленту с золотым крестом и розой.
Этому розенкрейцерству XVII века принадлежит целая обширная литература, немецкая, английская и французская, литература теософии, алхимии и магии. В ней полагалось несомненным существование таинственного братства; указывались места, лица, видения удивительных незнакомцев, которым оказывалось по нескольку сотен лет, которые владели богатствами, неизвестно откуда происшедшими, владели сверхъестественными знаниями и потом исчезали так же таинственно, как появлялись. Эти книги воспринимались новейшими продолжателями, как предания их ордена. Некоторые историки масонства, следя за историей этих розенкрейцеров XVII века, думали даже, что розенкрейцерские общества послужили началом самого масонства.
Новое видоизмененное розенкрейцерство появилось в Германии в 1756-58 гг. Оно утвердилось в берлинской ложе “Трех глобусов”, где сначала алхимические и теософские таинства ограничивались только теорией, посвящением в “теоретические братья” или “теоретический градус”. Затем была основана целая иерархия из 7 ступеней посвящения (практик, философ, минор, майор, адепт, магистр и маг).
В 1776-77 годах (как раз, когда шли поиски высших степеней в Швеции) Новиков виделся с князем П.И. Репниным, из рассказа которого узнал, что “он, в разных странах бывши, искал “истинного масонства”, и что не жалея денег старался он доставать всевозможныя градусы, но всегда находил ложныя; но, наконец, познакомился с одним человеком, а где не сказал, который дал ему понятие такое, что истинное масонство скрывается у истинных Розенкрейцеров, что их весьма трудно найти, а вступление в их общество ещё труднее; что учение их просто и клонится к познанию бога, натуры и себя; что много ложных обществ, называющихся сем именем; и многое говоря заключил, что щаслив тот, кто найдет истинных”.
Во время своей заграничной поездки 1781-82 гг. Шварц завязал отношения не только с герцогом Брауншвейгским, но и с берлинскими розенкрейцерами Вёльнером и Теденом. Вернувшись в Россию, он привез акты от тех и других; “благотворных рыцарей” - от герцога, “теоретического градуса” - от Тедена. Долго искавшие “истинного масонства” новиковцы были увлечены наличием все новых и новых ступеней посвящения, в отличие от рейхелевской (шведской) системы с 4-мя ступенями. Посредником в переписке московских розенкрейцеров с орденскими властями был А.М. Кутузов.
В апреле 1784 года Татищев, Новиков и Трубецкой, получив письмо Тедена с предложением организовать для управления Градусом Директорию, “собравшись вместе и взяв друг друга за руки, поклялись в верности к ордену и, по приношении с коленопреклонением молитвы Триединому Богу, учредили Директорию для теоретической степени”.
Деятельность наших московских розенкрейцеров была направлена на две цели в глубокой взаимосвязи: первая была общественно-просветительская, вторая касалась личной морали. И, как известно, их деятельность была официально прекращена в 1792 году, когда Екатерина II приказала распустить Типографическую компанию, Дружеское ученое общества, когда были разгромлены типографии, сожжены 18,5 тысяч книг новиковских изданий, а сам Новиков арестован и заключен в Шлиссельбургскую крепость.
Николай Иванович Новиков (1744 - 1818). Имя его стало известно с 70-х годов XVIII века по изданию им одного за другим двух еженедельников - “Трутня” и “Живописца”. В 1772 году он издал “Опыт исторического словаря о русских писателях”, а затем 20 томов старинных рукописей разного рода под общим названием “Древней российской Вивлиофики”. Одно это издание могло бы дать ему почетное место в истории нашей словесности.
Издательская деятельность Новикова неизбежно должна была быть тесно связана с привлечением авторов и переводчиков. Новикову необходимо было иметь общение с людьми, которые помогали бы ему в работе. То, что масонство не было явлением исключительным, делало сближение Новикова с литературными кругами неизбежным и с тесной связью с масонами. Он вошел в их круг еще в 1775 году в Петербурге по рекомендации А.М. Кутузова (Ложа Астреи).
В чем конкретно на Руси выразилась просветительская деятельность московских розенкрейцеров? Близость с Михаилом Матвеевичем Херасковым, а позднее с князем Трубецким, дала возможность Новикову подойти к тому кружку, который группировался вокруг куратора Московского Университета Хераскова. По его приглашению Новиков перебрался из Петербурга в Москву и 1 мая 1779 года заключил с ним контракт на аренду университетской типографии и книжной лавки на 10 лет.
Таким образом, Новиков получил возможность, во-первых, составить достаточно обильный и легко доступный запас полезного и занимательного чтения для обширного круга читателей, и, во-вторых, войти в общение с Университетом, чтобы воспользоваться его силами и средствами для подготовки современно образованных учителей. Расстроенную университетскую типографию он вскоре привел в образцовый порядок и менее чем за 3 года напечатал в ней больше книг, чем сколько вышло из неё за 24 года её существования. Типография Новикова, располагавшаяся на 2-м этаже Воскресенских ворот на Красной площади, и книжная лавка по спросу её товара стала соперничать с модными магазинами Кузнецкого моста.
В продолжение 10 лет аренды Новиковым типографии при московском Университете (Ключевский назвал десятилетие 1779-1789 “новиковским”) вся его деятельность вносила в русское общество новые знания, новые вкусы, настраивая умы в одном направлении, из разнохарактерных читателей складывала однородную читающую публику. Благодаря широкой организации сбыта и ведению дела новиковская книга с вензелями “NN” стала проникать в самые отдаленные захолустья и скоро не только Европейская Россия, но и Сибирь стала читать.
Указ 1783 года о разрешении вольных типографиях дал Обществу “Дружеское общество” возможность завести 2 собственные типографии на имя своих членов - Новикова и Лопухина. В 1784 году из дружеского кружка образовалось издательское товарищество под фирмой Типографской компании, просуществовавшей до 1791 года.
Настоятельной потребностью русского просвещения в то время стало приготовление учителей. Московский кружок единомышленников, куда влился Новиков, помог усилить и расширить его просветительскую деятельность, начатую ещё в Петербурге. Главным по воспитательной части стал Иван Шварц, профессор московского Университета с 1779 года, масон, пользующийся в московской среде необыкновенным авторитетом. На свои средства Шварц в конце года открыл при Университете учительскую семинарию, в которой стал инспектором и начал преподавать педагогику. Так началась деятельность “Дружеского ученого общества”, которое при торжественном открытии своем в 1782 году объявило одной из своих задач печатание и даровую раздачу книг по школам.
Задумав переводить и издавать лучшие иностранные сочинения и желая подготовить хороших переводчиков, в которых чувствовался крайний недостаток, “Дружеское общество” по мысли Шварца в 1782 г. учредило при Университете другую семинарию, переводческую или филологическую, в которую приняло 16 студентов.
Другим обществом было устроенное Шварцем из студентов Собрание университетских питомцев. Неугомонный педагог сверх лекций в университетской аудитории об эстетической критике читал еще у себя на дому приватный курс о видах познания и особый курс “Философской истории”. К семинаристам присоединялись и посторонние слушатели.
Так кружок Новикова стал посредником, через которого завязалось тесное нравственное общение между московским обществом и Московским университетом.
В русском масонстве формировались все основные черты будущей “передовой” интеллигенции - и на первом месте здесь стояло первенство морали и сознание долга служить обществу. Наука, вопросы мировоззрения и “внутренняя” религиозная жизнь - все это соединилось вместе, создавало свой особый стиль жизни и мысли.
В этой аскезе воспитывался новый тип человека, новый тип литератора. С этим типом мы встречаемся в следующую эпоху, в “романтическом” поколении - сейчас уже бесспорно, что у романтизма вообще были “оккультные истоки”. Для этой эпохи сентиментализма характерна “философия веры и чувства”. Сентиментализм с масонством связан органически; он стал не только литературным направлением. Это было сперва именно мистическое движение, и его истоки следует искать в испанской, голландской и французской мистике XVI и XVII веков. Это был путь воспитания души в мечтательности и чувствительности, в некой постоянной “святой меланхолии” (вспомните душевный путь молодого Карамзина, позже - развитие Жуковского). Так формировалось новое душевное поколение. После “эпохи” Николая Ивановича Новикова пришла “эпоха” Николая Михайловича Карамзина и Александра Николаевича Радищева, далее - “эпоха” Василия Андреевича Жуковского, “эпоха” Петра Яковлевича Чаадаева и Александра Сергеевича Пушкина, декабристов (нелишне напомнить, что в масонских ложах состоял 121 декабрист, т.е. более 90%, в том числе все руководители заговора), “эпоха” Александра Ивановича Герцена и Михаила Александровича Бакунина, эпоха народников и революционеров.
Эти эпохи стали временем сентиментального и романтического воспитания русского общества - пробуждением сердца. В масонстве конца XVIII века впервые будущий русский интеллигент начинает томиться раздвоенностью своего бытия и тянуться к целостности. Эта искание, тоска и тяга повторяются позже в поколении тридцатых - сороковых годов XIX века, в частности, у славянофилов. Психологически славянофильство вырастает именно из екатерининского масонства.
И в заключении хотелось бы привести ещё один любопытный отзыв о масонстве. Анна Петровна Керн с детства познакомилась с богатой эзотерической литературой в семье своей тети Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф, дочери известного масона конца XVIII века Вындомского. Приводя в своём дневнике (ей было двадцать лет) мысли Лессинга о том, что это содружество (масонство) имеет целью объединить людей вопреки тем преградам, которые установлены обществом. “Я всегда считала эту секту очень полезной; по крайней мере, человек в ней близок к природе, поскольку люди видят друг в друге братьев; и (между нами говоря) я думаю, что когда бы все мы были масонами, то были бы гораздо счастливее”.
Сушкова И. В. 2003 г.
________________________
Используемая литература
1. Лотман Ю. “Клио на распутье” из сборника “Карамзин” Санкт-Петербург, “Искусство-СПБ”, 1997 год
2. Пыпин А. “Масонство в России”, Москва, “Век”, 1997 год
3. Сборник “Масонство и русская культура”, В.И.Новиков, Москва 1998 год
