ИСКУССТВО И ЛЮБОВЬПетр УспенскийЛюбовь всегда была и есть главная тема искусства. И это вполне понятно. Здесь сходятся все нити человеческой жизни, все эмоции; через любовь человек соприкасается с будущим, с вечностью, с расой, к которой он принадлежит, со всем прошлым человечества и со всей его грядущей судьбой. В соприкосновении полов, в их влечении друг к другу лежит великая тайна жизни, тайна творчества. Отношение скрытой стороны жизни к явной, то есть проявление реальной жизни в нашей, кажущейся, особенно ярко вырисовывается в этой вечно трактуемой, вечно разбираемой и обсуждаемой — и вечно непонимаемой области, именно в отношениях полов. Обыкновенно отношения мужчин и женщин рассматривают как необходимость, вытекающую из необходимости продолжения человеческого рода на земле. Рождение — вот raison d’etre любви с религиозной, моральной и научной точки зрения. Но в действительности творчество заключается не в одном только продолжении жизни, а прежде всего и больше всего в творчестве идей. Любовь является огромной силой, производящей идеи, будящей творческую способность человека. Когда сольются две силы, заключающиеся в любви — сила жизни и сила идеи, — человечество сознательно пойдет «к своим высшим судьбам». Пока только искусство чувствует это. Все, что говорится о любви «реалистически», всегда грубо и плоско. Ни в чем так резко не проявляется различие глубокого «оккультного» понимания жизни и поверхностного «позитивного», как в вопросе о любви. В ряду других вопросов современности у нас есть ужасный «половой вопрос». Это вопрос целиком из быта двухмерных существ, живущих на плоскости и движущихся по двум направлениям — производства и потребления. Для людей существует вопрос о любви. Любовь — это индивидуализированное чувство, направленное на определенный объект, на одну женщину или на одного мужчину. Другая или другой не могут заменить любимого. «Половое чувство» — это не индивидуализированное чувство, тут годится всякий более или менее подходящий мужчина, всякая более или менее молодая женщина. Любовь — орудие познания, она сближает людей, открывает перед одним человеком душу другого, дает возможность заглянуть в душу природы, почувствовать действие космических сил. Любовь — это признак породы. Она проявляется уже у животных в тех породах, где действует отбор, у диких хищных животных, у кровных лошадей, у породистых собак. У людей любовь — это орудие совершенствования расы. Когда из поколения в поколение люди любят, то есть ищут красоты, чувства, взаимности, то они вырабатывают тип, ищущий любви и способный на любовь, тип эволюционирующий, восходящий. Когда из поколения в поколение люди сходятся, как попало, без любви, без красоты, без чувства, без взаимности — или по соображениям, посторонним любви, из расчета, из экономических выгод, в интересах «дела» или «хозяйства», то они теряют инстинкт любви, инстинкт отбора. Вместо «любви» у них вырабатывается «половое чувство», безразличное и не служащее отбору, не только не сохраняющее и не улучшающее породу, но, наоборот, теряющее ее. Тип мельчает, физически и нравственно вырождается. Любовь — орудие отбора. «Половое чувство» — орудие вырождения. Различие «вопроса о любви», как его берет искусство, и «полового вопроса», как его берет современная реалистическая литература, показывает различие двух пониманий жизни. Одно идет по поверхности, по видимому миру и видит только человеческую жизнь, другое проникает вглубь, в тайники чувства, и ощущает биение пульса какой-то другой, большой жизни. Ни в чем так ярко не проявляется различие разных миропонимании и их отношения к миру скрытого, как именно в отношении к «любви». Для позитивизма, для материализма любовь — это «половое чувство», «факт» и его прямые последствия. Любовь — это физическое явление, которое описывается в учебниках физиологии. Для дуалистического спиритуализма любовь — это власть тела над духом. Поэтому религии и моральные системы, основанные на дуалистическом противопоставлении материи и духа как двух враждебных элементов, считают любовь как созидательницу материи врагом духа и ее гонят и стараются, насколько можно, низвести и унизить. Для монистического идеализма любовь — именно то, чем она рисуется искусству, т.е. психологическое явление, в котором приходят в действие и звучат все самые тонкие струны души, в котором, как в фокусе, собираются и проявляются все высшие силы человеческой души. Это их испытание, их экзамен и орудие их эволюции. В то же время именно этой стороной жизни человек соприкаса¬ется с чем-то большим, часть чего он составляет. Мы ясно видим тут три противоположные тенденции. — Возвеличение любви, возведение ее на пьедестал, обожествление, превращение в культ; эту тенденцию мы видим в светлых, «языческих» религиях древности и в искусстве всех эпох. — И затем другую, которая видит в любви предмет для статического изучения, «род производства и потребления», «физическую потребность», которая должна «удовлетворяться». — И третью, которая видит в любви грех, «похоть», нечто такое, на что нужно стараться не смотреть, о чем нужно стараться не думать — и если допускать по человеческой слабости, то в силу необходимости и из снисхождения к человеческому несовершенству. Странным образом самый материалистический взгляд на любовь, видящий в любви только «факт», «сношение» и его прямые последствия, в сущности, сходится со взглядами нравственных реформаторов и моралистов, видящих в любви один только грех и соблазн, которого чем меньше, тем лучше. Это вполне понятно. Истинно монистические религии, как, например, греческие мифы, не были враждебны любви. Вся разница вытекает из дуалистического или монистического миропонимания. Искусство всегда было монистическим, и поэтому оно всегда было язычеством в глазах дуалистических религий, видящих в жизни борьбу духа с материей, и фантастикой в глазах материализма, видящего в жизни только физическое явление и не видящего — психического. Если мы возьмем вопрос даже строго научно, в обычном смысле этого слова, только без предвзятых ограничений, мы увидим в нем много нового, того, чего обыкновенно мы не замечаем. Для науки, изучающей жизнь со стороны, цель любви заключается вся в продолжении человеческого рода на земле. В интересах этого продолжения рода в человечество вложена сила, влекущая два пола друг к другу. Но, говоря это, наука хорошо знает, что этой силы больше, чем нужно. Здесь именно лежит ключ к пониманию истинной сущности любви даже для позитивного взгляда. Этой силы больше, чем нужно. Бесконечно больше. В действительности для целей продолжения рода утили¬зируется только малая дробь процента силы любви, вложенной в человечество. Куда же идет главное количество силы? — Мы знаем, что ничто не может исчезнуть. Если энергия есть, она должна во что-нибудь перейти. И если только ничтожная дробь энергии идет на созидание будущего путем рождения, то остальная часть должна тоже идти на созидание будущего, но другим путем. Мы говорим, что только ничтожная часть энергии любви идет в потомство; большая часть как будто тратится в настоящем самими отцами и матерями на их личное наслаждение. Но это иллюзия. Во-первых, без этой личной траты не могло бы быть главного. Только благодаря этим, на первый взгляд, побочным результатам любви, благодаря всему этому вихрю эмоций, чувств, волнений, желаний, идей — благодаря красоте, которую она создает, любовь может выполнять свою прямую функцию. А во-вторых, эта энергия совсем не тратится, а переходит в другие виды энергии, служащие тому же потомству, переходит в «инстинкты» и в «идеи». Мы видим во всей живой природе, что любовь является огромной силой, возбуждающей творческую деятельность по всем направлениям. … Любовь — это творческая сила. Все творчество человечества вытекает из любви. Всякое творчество непременно является делом двух полов, сознательным или бессознательным. Одна сторона этого факта нам хорошо известна. Мы знаем, что женщи¬на одна не может иметь детей. Нужна творческая сила мужчины. Это мы знаем. Но мы не знаем, что вся творческая деятельность мужчины идет от женщины. Как с внешней, физической стороны — для целей рождения детей — мужчина оплодотворяет женщину, прививает к ней зачаток новой жизни, так с внутренней, духовной стороны женщина оплодотворяет мужчину, прививает к нему зачаток новых идей. … Ведь мужчина работает для женщины, ради женщины и под влиянием женщины. И женщина проявляет себя в его творчестве. Все идейное, все интуитивное творчество человечества является результатом энергии, возникающей из эмоций любви. Идейное творчество мужчины идет от женщины. Идейное творчество женщины идет от мужчины. Без этого обмена эмоций творчество невозможно. Возможно только «воспитание чужих детей». Под «идейным творчеством» я подразумеваю всякое творчество, в котором создается или осуществляется идея. … Chercher la femme! Этот принцип нужно применять не только к раскрытию преступлений, а ко всей нашей культуре, созданной мужчиной — следовательно, женщиной. В творчестве каждой эпохи можно найти след влияния женщины данной эпохи. История культуры — это «история любви». Мужчина и женщина должны дополнять друг друга и взаимно возбуждать друг друга идейно, образуя вместе «гармонического» человека, могущего творить жизнь. Поэтому с психологической точки зрения гармонический брак будет только такой, где обе стороны будут действовать одна на другую оплодотворяющим образом, повторяя в масштабе личной жизни действие одной на другую двух половин человеческого рода. И очень может быть, что этот гармонический брак и существует только между полами, взятыми в целом, прикрывая и оправдывая своей гармонией дисгармонию, вероятно неизбежную между людьми или возможную только в отдельные моменты. Мужчина стремится к женщине, не думая о детях, он ищет наслаждения или бежит от одиночества. Во всяком случае, он ищет чего-то для себя. И женщина тоже ищет «счастья» для себя. Дети являются как бы сами по себе. Точно так же идеи, которые возбуждает женщина. Она рождает в мужчине идеи, но это совсем не значит, что она что-нибудь сознательно дает или хочет дать. И может совсем ничего не искать, даже не знать, не видеть мужчины, пройти мимо него, и не заметить его, и одним своим существованием оплодотворить его фантазию на всю жизнь. Бесконечно разнообразны здесь способы оплодотворения духа. Иногда для этого нужно наслаждение, вся красота любви. Иногда нужно страдание, острое и глубокое, проникающее до самых глубин души. Иногда нужно преступление, иногда — отречение, жертва. Иногда достаточно силуэта в окне. Одной линии фигуры или одного случайного взгляда, которым обмениваются незнакомые встречные. Поэзия знает это. Она знает ценность и того, что было, и того, чего не было в любви. Если рождение детей есть свет, идущий от любви, то этот свет идет от большого огня. И в этом непрестанном огне, в котором горит все человечество и весь мир, вырабатываются, утончаются все силы человеческого духа и гения. Аскетические тенденции наложили очень тяжелый отпечаток на наше отношение к любви и к морали. Мы не можем представить себе неаскетической морали. — Или полное отсутствие всякой морали, или мораль, враждебно относящаяся к жизни. В действительности, конечно, эта самая скверная ложь, какой обманывали человечество. Мораль, враждебная жизни, видит в любви один дым. Но мы даже из физики знаем, что дым есть результат неполного сгорания. Огонь, в котором горит человечество, — это огонь жизни, огонь вечного обновления. Моралисты же с удовольствием загасили бы этот огонь, с которым они не знают, что делать, который нарушает порядок в их вселенной и которого они боятся, чувствуя его силу и власть. И они дуют на него, не понимая, что это начало всего. Божество, которому поклонялись древние народы в лице Солнца и его лучей и в лице Огня. Поэтому только искусство может говорить о любви. Нет ничего циничнее и грубее холодного морализирования, которое видит в любви грех и похоть. Например, — какая темная ложь кроется во всех моральных рассуждениях «Крейцеровой сонаты» и «Послесловия». «Спросите чистую, невинную девушку или ребенка, и они скажут вам, что это гадко и стыдно»; «сама природа устроила так, что это мерзко и стыдно». Но что это! Как вы объясните ребенку, о чем идет речь? Он не может ответить на вопрос «Послесловия», не может, потому что его нельзя спросить. Слова не выражаю! эмоций, а речь идет об эмоциях. Нельзя же отрезать внутреннюю сторону от внешней и спрашивать о внешней, не касаясь внутренней. Как же объяснить ребенку, о чем его спрашивают? Все, что можно сделать, — это описать грубыми анатомическими и физиологическими терминами внешнюю, физическую сторону любви. Но внутренняя, психологическая, эмоциональная останется закрытой, а ведь именно в ней заключается главная сущность. Анатомические и физиологические термины, как и все на свете, необходимы на своем месте в учебниках и курсах анатомии и физиологии; но они не годятся для определения эстетического и морального характера любви, и здесь они являются грубыми и ненужными, и главное, неверными. Разве они передадут мысли и чувства, появляющиеся у людей, когда их касается любовь? Разве передадут они перемену темпа, ощущения и вкуса жизни? И разве из-за этих внешних фактов люди горят в неугасимом огне? Внешняя сторона любви — это только поворот ключа в замке... от ящика Пандоры. Как объяснить это ребенку? Искусство может это объяснить. В волшебный мир эмоций может вводить только искусство, и оно никого оскорбить не может. Внутренняя сторона, та сторона, где возникают чувства и родятся идеи, для двухмерной морали — это только какой-то случайный придаток к физиологической жизни. Интересные вещи говорит В.В. Розанов в книге «Люди лунного света». Идея греховности любви, идея «скверны», идея аскетизма, по его мнению, возникла из полового извращения, из гермафродитизма, из «женомужества» и из «мужеженства». Причем гермафродитизм может ничем не выражаться физически, а только психически, душевно. Содом рождает идею, что любовь есть грех, говорит он. В самом деле, что такое гермафродитизм психологически? «Муки Тантала, — говорит В.В. Розанов, — все в себе и недостижимо. Следующий этап — ненависть к этому недостижимому, страх перед ним, мистический ужас». … Книга В.В. Розанова интересна во многих отношениях, хотя обилие «физиологических» и «анатомических» подробностей мешает понять основную мысль. По настроению в ней много общего с «Leaves of the Grass» Уолта Уитмена. И ни научный материализм, ни аскетический морализм не понимают огромной трагедии любви. Это область, в которой человеку больше всего кажется, что он живет для себя, для своего чувства, для своего ощущения. И именно здесь, в этой области, он меньше всего живет для себя. Он служит здесь только проводником, средством для проявления проходящих через него сил, средством для проявления будущего в том или в другом виде. Желание любви — это чье-то желание жить. В своей удивительной слепоте люди думают, что это их собственные желания. Нет ничего, чем бы человек не пожертвовал любви. И нет ни одного человека, который бы что-нибудь получил от любви для себя. И именно тогда, когда человеку кажется, что он получает что-то для себя, он получает меньше всего для себя. И тогда, когда человеку кажется, что он наиболее служит себе и своему наслаждению, на самом деле он наиболее служит неизвестному другому. Влияние женщины на душу мужчины и мужчины на душу женщины похоже на влияние природы на человека. Тут действует соприкосновение с той же самой тайной. Точно так же эта тайна влечет к себе и точно так же сильнее всего чувствуется в неизвестном, в новом. Охватить ее или выразить в словах невозможно. Мираж все время остается вдали, на горизонте, раздражая воображение. Но подойти к нему нельзя, он отступает по мере приближения, как край неба. Если человека соблазняет закрытая дверь и он открывает ее, то за ней сейчас же оказывается другая закрытая дверь. Тень проходит между рук и идет впереди. Но в погоне за этим миражом, за этой тенью, что-то творится. И в этом тайна великой жертвы, которую приносит человек в любви. Он идет на костер и сгорает, служа чему-то, чего он не знает, и думая, что он служит своему наслажденью. Мы окружены какой-то огромной жизнью, которой мы не видим и часть которой мы составляем. Иногда проблесками мы ощущаем ее. Иногда забываем опять и начинаем считать реальной и настоящей свою жизнь. «Русский Эрос или Философия Любви в России», М., «Прогресс», 1991 _________________________ Успенский Петр Демьянович (1878, Москва —1947, Лондон) — теософ и оккультист. Ученик Г. И. Гурджиева. Первую книгу «Четвертое измерение» — опыт исследования области неизмеримого — У. выпустил в Петербурге в 1910 г. |
|
|
|
Aquarius-eso |