Страна Одкомб
Чёрно-белая тема вошла и в комплекс 154 сонетов “Шекспира” (сакральная седмица, взятая 22 раза), с переменой цвета главных фигур: светлокудрому юноше противопоставлена смуглая (dark) леди; вместе они образуют два фокуса этого поэтического эллипса. Само поле – турнирный полигон, место соревнования на пегасах-конях и на копьях перьев, состязание в потрясании пером-копьём. Пример последних двух сонетов – образец poetical competition молодых мастеров пера.
Возможно, многих смущает демонстративный “гомосексуальный” настрой сонетов, обращённых к светлокудрому «юноше», что в соединении с адресностью посвящения книги сонетов W.H. (Уильяму Герберту) было бы разоблачительной демаскировкой “тайного тайных”. Среди “Шекспировых” сонетов есть немало таких, где чувство нежнейшей дружбы слишком граничит с любовью в узком смысле слова, где обращения проникнуты слишком большой женственностью, редкой у мужчин даже в самом раннем и нежном возрасте.
Но кто сказал, что они написаны мужчиной?
Ведь в английском языке глаголы и даже причастия не изменяются по родам, как причастия других языков или как русское прошедшее несовершенное, являющееся в сущности причастием, утратившим вспомогательный глагол. Как же, не зная, утверждать, что говорит именно мужчина?
«И если “Шекспир” – псевдоним, объединяющий в сотворчестве двух или нескольких друзей, почему не сделать вполне естественного предположения, что сонеты, выражающие женственную любовь к мужчине, и написаны не мужчиной, а женщиной? И обращены они к тому, кто скрывался за псевдонимом? Ведь рядом с Рэтлендом-Шекспиром мы видим образ женщины, которая могла, – да только она и могла, – написать их: чарующий образ его “Беатриче”, дважды названной им этим именем, его жены – Елизаветы Сидни-Рэтленд» (Шипулинский Ф. Шекспир-Рэтленд. М., 1924, с. 168). Известно, как высоко ставил её поэтический дар Бен Джонсон. Её творчество так же анонимно, как и творчество мужа. Сонеты 153 и 154 чётко фиксируют эту поэтическую бинокулярность и – стереоскопичность. «Они полны впечатлениями курорта Бат, с его тепловодным источником и мифической покровительницей – богиней Дианой. Здесь Рэтленд несколько раз находился на излечении, а в октябре 1605 г. там проходила курс и его жена» (там же). Качественное совершенство обоих сонетов показывает, что и в других случаях мы имеем нечто подобное.
Итак, сонеты – иньянско-шахматная тема; где контрастные начала сходятся в единоборстве, и получается вот что:
120
That you were once unkind befriends me now,
And for that sorrow which I then did feel
Needs must I under my transgression bow,
Unless my nerves were brass or hammered steel.
For if you were by my unkindness shaken
As I by yours, y’have passed a hell of time,
And I, a tyrant, have no leisure taken
To weigh how once I suffered in your crime.
О that our night of woe might have rememb’red
My deepest sense, how hard true sorrow hits,
And soon to you, as you to me then, tend’red
The humble salve, which wounded bosoms fits!
But that your trespass now becomes a fee;
Mine ransoms yours, and yours must ransom me.
Шахматы как игра упираются в апорию, если по обе стороны “противниками” садятся любящие друг друга. Военная хитрость становится невозможной, поддавки же унижают партнёра и саму игру.
Игра света и тени на поверхности волн бытия рождает при слишком общем на них взгляде ощущение покоя и величественной отрешённости, под рефрен: жизнь продолжается. Стоит ли напрягаться на желании вытравить чёрное пятно панорамы человеческого, если, пока собираются улики, цвет переменился, чёрное стало белым, белое чёрным, не обещая стабильности и в этом случае.
Прощение этично, если делается только за свой счёт. Сложное подведение баланса приводит к мысли о необходимости оставить всё на Божий суд, погрузившись в стихию прощённого воскресенья.
Сонет 120
———-
Перевод Игоря Фрадкина
———-
Тебя обидев, от страданий гнусь,
Ведь нервы не из меди или стали:
Я помню, как давил обиды груз,
Когда был ты виной моей печали.
И если от моей неправоты
Страдаешь нынче ты - нет ада горше:
Я твой тиран, но не забыл, как ты
Терзал меня, и оттого я больше
Тебя страдаю нынче сам.
О, пусть минует мрачный час заката:
Несу тебе смирения бальзам -
Таким же ты лечил мне грудь когда-то:
Не делай сердце скопищем обид:
Мое - простило, пусть твое - простит.
Сонет 120
———-
Перевод Владимира Микушевича
———-
Запятнанный проступками шальными,
Введенный в заблуждение судьбой,
Не хвастаюсь я нервами стальными
Под бременем вины перед тобой.
Пусть нанести посмел тебе я рану,
Напомнить и в аду тебе позволь,
Как тяжело терять покой тирану,
Как больно причиняющему боль.
Ночь нашего взаимного страданья
Попробуй вспомни, но смотри не сглазь
Врачующего самообладанья,
Для наших ран готовящего мазь.
Друг друга мы заставили страдать.
Для нас обоих в этом благодать.
Сонет 120
———-
Перевод Н. В. Гербеля
———-
Хоть жесткость, друг, твоя мне служит оправданьем,
Но, унесясь душой к своим воспоминаньям,
Я никну в прах главой под бременем грехов,
Затем что нервы рок мне свил не из оков.
Когда ты сражена жестокостью моею,
Как некогда сражен я был, мой друг, твоею,
То ты узнала ад, а я не мог вполне
Сознать, как сам страдал лишь по твоей вине.
Когда бы привело на память горе мне,
Что за удары рок таит для назиданья,
Я б - так же как и ты, когда-то в тишине -
Поднес тебе бальзам, вручающий страданья.
Да, грех прошедший твой и настоящий мой
Друг другу извинять, сойдясь между собой!
Сонет 120
———-
Перевод С.И. Турухтанова
———-
C твоим непостоянством примирен,
Я не забыл, в какой я был печали,
И тоже повинюсь в грехе своем,
Поскольку, все же, сделан не из стали.
Коль я тебя потряс изменой, друг,
Как ты меня, сей ад я понимаю,
А то мне было вспомнить недосуг,
Как ты меня измучил, предавая!
Ночь наших бед напомнила невольно,
Как сильно пострадал я от обид;
И я, как ты, когда мне было больно,
Раскаяньем помажу, где болит.
Деньгами стал проступок твой забытый:
Ты платишь мне, а я - тебе. Мы квиты.
Сонет 120
———-
Перевод Р. Бадыгова
———-
Ты был небезупречен предо мной,
И я, обидой тяжкой уязвленный,
Согнуться б должен телом и душой
Без крепких жил из стали закаленной.
Когда бы мною был ты оскорблен,
Как я тобой - познал бы муки ада,
А я б, навек спокойствия лишен,
Не ведал ни досуга, ни отрады.
О, если бы смятенье чувств избыть,
Покончив с ненавистным отчужденьем,
И раненные души излечить,
Друг другу принеся бальзам смиренья!
Твои грехи меня с тобой равняют:
Они собой мои же искупают.
Сонет 120
———-
Перевод Андрея Кузнецова
———-
В своей жестокости ко мне, не скрою,
Да, ты права. Почувствовав печаль,
Сгибаюсь я в грехах перед тобою,
Ведь нервы - не откованная сталь.
И если было дьявольское время,
Когда тебе обиды наносил,
В мучениях несу проступков бремя
В досуге скорбном, без душевных сил.
Я вспомнил в ночь печали и смятенья
Те чувства, что изведал до конца,
И, вот, принес тебе для исцеленья
Бальзам, что лечит души и сердца.
Да, ты права. Но, в нежности любя,
Прости меня, как я прощал тебя.
Сонет 120
———-
Перевод С. Степанов
———-
Мне на руку измена та твоя,
И, памятуя давние печали,
В своей вине согнуться должен я, -
Мое ведь сердце вовсе не из стали.
Коль ты в моей измене пострадал,
Как я в твоей, мне жаль тебя, а я-то,
Мучитель твой, труда себе не дал
Припомнить, как я сам страдал когда-то.
О пусть та наша горестная ночь
Мои былые оживит мученья
И вынудит меня тебе помочь,
Как ты тогда мне, дав бальзам смиренья.
Но дабы равноправье соблюсти, -
Ведь я простил! - и ты меня прости.
Сонет 120
———-
Перевод А.М. Финкеля
———-
Я не ропщу, что от тебя пришлось
Принять мне столько скорби и печали,
Что я согнулся, изнемог от слез -
Ведь не из меди нервы, не из стали.
И если так же от обид моих
Страдал и ты, - нет горшего страданья.
А для себя я даже не постиг,
Как были глубоки мои терзанья.
О почему печали нашей мрак
Нам не дал вспомнить горечь отчужденья?
И почему замедлили мы так
Друг другу принести бальзам смиренья?
Былых ошибок в сердце не храня,
Как я тебя, так ты прости меня.
Сонет 120
———-
Перевод Самуила Яковлевича Маршака
———-
То, что мой друг бывал жесток со мною,
Полезно мне. Сам испытав печаль,
Я должен гнуться под своей виною,
Коль это сердце - сердце, а не сталь.
И если я потряс обидой друга,
Как он меня, - его терзает ад,
И у меня не может быть досуга
Припоминать обид минувших яд.
Пускай та ночь печали и томленья
Напомнит мне, что чувствовал я сам,
Чтоб другу я принес для исцеленья,
Как он тогда, раскаянья бальзам.
Я все простил, что испытал когда-то,
И ты прости, - взаимная расплата!
