Эзотерика * Aquarius-eso.ru

 Русский Леонардо

Одним из основных “генераторов идей” России начала XX века был Павел Александрович Флоренский — легендарная ещё с дореволюционных времен фигура, богослов-символист, возрожденческого размаха универсалист, эзотерик и мистик. Пречистенка благоговела перед личностью этого необыкновенного человека, кто посвятил себя Истине и отрапортовался о первых десятилетиях служения Ей грандиозным (и по объёму и по содержанию) трактатом «Столп и Утверждение Истины».

Read the rest of this entry »

 РЫЦАРЬ РОЗЫ

«Я усладился словом Господа моего Иисуса Христа, где Он говрит: в дому Отца Моего обители мнози суть. На этих словах Христа Спасителя я, убогий, остановился и возжелал видеть оныя небесные обители, и молил Господа, чтоб показал мне эти обители. Господь не лишил меня Своей Милости. Вот я был восхищен в эти небесные обители. Только не знаю, телом ли или кроме тела, Бог весть: это непостижимо. А о той радости и сладости, которые я там вкушал, сказать тебе невоз­можно». Серафим Саровский

А теперь, откинемся в кресле, слегка прикроем глаза, забросим руки за голову, примем мечтательную позу и попытаемся себе ответить, почему нам стало так хорошо. А ведь и вправду хорошо от этих слов, поставленных рядом, из Евангелия от Иоанна и из беседы Серафима Саровс­кого. Хорошо, несмотря на некоторое смущение, ко­торое эти слова вызывают и в котором мы не можем себе не признаться. Уж такие мы чуткие ко всем за­таенным движениям, смутным брожениям, нераспоз­нанным зовам своей души и мнительные, опасливые, воспаленно пристрастные в их оценке.  Read the rest of this entry »

Бетховен

“Я хочу доказать, что тот, кто поступает достойно и благородно, тем самым обретает в себе силу переносить несчастья”.

Господствующей чертой этого львиного лица со стиснутыми челюстями, со складками ярости и скорби является воля – наполеоновская воля. Узнаешь человека, который сказал про Наполеона после Иены: «Как жаль, что я не знаю военного дела так, как знаю музыку! Я бы его разбил!» Но его царство было не от мира сего. «Мое царство – там, в эфире» («Mein Reich ist in der Luft»). ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ:

«О, Мать, дай мне кого-нибудь, кто бы подверг сомнению мое познание бога».

Любимый ученик

Рамакришна - с его гениальной интуицией, угадывавшей по одному биению сердца, как развернется весь будущий путь его учеников, - предполагал, что ещё до встречи со своим великим учеником в жизни он столкнулся с ним в чреве судеб. Запишу здесь его прекрасные видения. Я мог бы так же, как наши психологи, попытаться объяснить их обычными способами. Но зачем это? Да, мы знаем, что яркое видение, являясь, творит и рождает то, что оно изображает.  ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ:   

  Рамакришна

Я начну этот рассказ, как волшебную сказку. Замечательнее всего то, что эта древняя легенда, которая кажется страничкой из мифологии, есть история людей, живших еще вчера, наших соседей «по веку», которых видели своими глазами наши современники. Рассказ не о людях, а о «душах-вселенных», которые «соткали одежду для тех, кто ходит нагим» и «выпряли нить Ариадны, которая ведет нас по извилинам лабиринта». ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ:

Семипалатинский пророк

Духовный подвиг Достоевского до сих пор не понят до конца. Значит, не понят адекватно. Ибо его суть - в конце. Поскольку мы начинаем там, где кончил он. И сама возможность нашего начала спроектирована и задана им. Сюжетная незавершённость последнего романа - это двери, открытые в грядущее. Достоевский оставил всего двух учеников: Владимира Соловьёва, который подхватил знамя его великой софиологии, и Дмитрия Мережковского, сделавшего своим credo идею Третьего Завета. И то и другое начинаются не в текстах, а в огненном сердце Достоевского; на страницах произведений они лишь застыли окаменевшей вулканической лавой. Read the rest of this entry »

Пьер Тейяр де Шарден: христианин и ученый

Еще при его жизни вокруг имени Тейяра шли горячие споры. Книги этого выдающегося ученого и мыслителя вызывали и вызывают самую противоположную реакцию. Если одни увидели в нем чуть ли не нового Фому Аквината, соединившего науку с религией, то другие называют тейярдизм «мифологией», «пантеизмом», «компромиссной доктриной». Однако как бы ни оценивать Тейяра и его миросозерцание, никто не может отрицать, что он - явление в высшей степени значительное. Его взгляды отвечают на многие вопросы, которые волнуют сегодня всех мыслящих людей. Вера и знание, эволюция и грядущие судьбы мира обретают органическое единство в работах Тейяра. Естествоиспытатель и мистик, священник и философ, блестящий стилист и обаятельный человек, он как бы создан для того, чтобы стать властителем дум нынешних поколений. Такова сила его притягательности. Читать весь текст

  “Может, напрасно я рассеиваю свои слова…”

Современные определения понятия «интеллигенция» различны и в основном связаны с социологическим и философско-культурным аспектом. Зрелое средневековье создало многочисленных интеллектуалов, преподавателей «свободных искусств», но не интеллигенцию. Представление об интеллигенте как носителе концентрированной образованности и духовности долгое время имело сакральную ауру и было связано с клириками.  Однако подлинная история светской интеллигенции с типичными чертами характера, особым строем чувств и психологией интеллигента восходит лишь к ренессансной Италии XIV-XV вв. Франческо Петрарка в этом смысле важней, чем многие трубадуры и схоласты. Read the rest of this entry »

ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭНТУЗИАСТ И ЕЛИЗАВЕТИНЕЦ

Джордано Бруно родился в 1548 году в Ноле - городке у подножия Везувия. О своем вулканическом и неаполитанском происхождении он не забывал никогда и гордо звал себя рожденным под ласковым небом “Ноланцем”. В 1563 году он вступил в доминиканский орден и стал насельником крупнейшего в Неаполе доминиканского монастыря, где похоронен Фома Аквинский. Read the rest of this entry »

  1. ЗЕМНАЯ СЛАВА

«С кем протекли его боренья…»

7 марта 1851 года Толстой записал в дневнике: «Смотрелся часто в зеркало. Это глупое, физическое себялюбие, из которого кроме дурного и смешного ничего выйти не может». 22-летний автор дневника ловит себя на одной из тех действительных или мнимых слабостей, которые он по примеру другого усердного наблюдателя («франклиновский журнал»!) будет тщательно каталогизировать и с которыми никогда не устанет бороться. Ему, разумеется, не приходит в голову, что спустя десятилетия метафора зеркала не без изящества прилепится к нему самому и именно в этом почтенном качестве он пребудет на слуху у нескольких поколений. С другой стороны, укоряя себя за частое обращение к волшебному прибору, Толстой словно забывает о том, что одновременно он отражается в другом зеркале - гораздо более правдивом и беспощадном: в собственном дневнике. Read the rest of this entry »