Астральные, небесные миры занимают в творчестве Пушкина центральное место. Воспаряя над "мышьей беготней" линейного пространства-времени в горние высоты пространства-времени циклического, священного, Пушкин в полном соответствии с распахом своих богатырских крыльев (некий херувим - керуб) озирал землю и наполненный живыми сущностями небосвод деловито, реалистично и по-хозяйски. Если в его текстах появлялось интригующее "месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит", то ни намека на театральную бутафорию или расхожую бижутерию не может усмотреть придирчивый исследовательский взгляд в этих описаниях. И остается исследователю только одно: так же безусловно, как сам Пушкин воспринимал эту фольклорную космогонию и претворял её в свою словесную архитектонику, "брать" его построения и углубляться в их тайны.

В этом случае особенно важна авторская позиция Пушкина: он никогда не выдает себя за автора таких словесных построений, считая все фольклорное не более чем "сырьем" - так сказать, ничьим по природе и потому абсолютно принадлежащим собирателю. Его подход к материалу, на мой взгляд, единственно правилен и в высшей степени эзотеричен: Пушкин верифицировал народные озарения высочайшей орденской гностикой. И результат такого исследования устойчиво "упокаивался" сразу на двух китах, двух основаниях: на народном предании, идущем из глубины первокультур, и на проверке этого предания сложившимися в культурной среде сложнейшими эзотерическими ключами (в гностической перспективе эти ключи имеют столь же древнее происхождение).

Вот, например, стихотворение "Три ключа". Переводя его тематизм в знаки чистой эзотерики, следует признать, что тут действительно присутствуют три наиболее употребительных в орденской культуре, к которой полномочно - на мастерском уровне - принадлежал Пушкин, эзотерических ключа: Кабала в одной "сумке" с Таротом; Астрософийный круг; и, наконец, алхимия в ее высшем, духовном аспекте.

Мы сегодня рассмотрим лишь один из этих ключей - Астрософийный круг. Как система он наиболее адекватно зафиксирован не в общеизвестном, упрощенном варианте зодиакального круга, а в рельефах знаменитого египетского Дендерского Зодиака. Не останавливаясь подробно на доказательствах древности этой системы - кои в настоящее время имеются в преизбытке, - отметим важнейшее: греки, как молодой этнос, не обладали во времена эллинистического Египта (когда, по мнению ученых, были созданы Дендерские рельефы) тем эпохальным взглядом на историю, которому посвящен знаменитый Зодиак. История Египта - даже в пределах, известных академической науке, - охватывает как минимум две космических эпохи (напоминаю, что каждая эпоха равна 2160 годам), тогда как вся греческая история "по-лягушечьи" плавает в половинке всего одной эпохи. Короче, как сказал Солону мудрый египетский жрец: "Вы, греки, как дети". Так что эллинизация египетского наследия произошла на сугубо терминологическом уровне и с посильной мифологической модернизацией; в свете существования трансцендентных гностических универсалий, никаких поздних открытий тут в принципе быть не могло - могли быть только реконструкции. К восстанавливаемым до сих пор системам относится Тарот; "шлифовкой" доводится до совершенства Каббалистическое Древо; один только Астрософийный круг сохранил ускользнувшую от разрушения действительно древнюю материальную фиксацию. И хотя мы имеем вместо истинного Тарота "картишки", вместо астрософийного гнозиса - мелкий дребезг "натальных крестов" современной астрологии, вместо Кабалистического Древа сефирот - окаменевший горох "цифири", крупномасштабная система мифов Зодиака не подверглась "миниатюризации" под параметры обывательского мышления, превращающего меч в зубочистку. Поэтому именно Астрософийный круг служит камертоном иных гностических реконструкций. А в мистическом смысле и камертоном пушкинской судьбы.

В 1821 году <...>

(Продолжение следует)