Рудольф Штайнер

Зло в свете познания антропософии

(Краткий перевод лекции, прочитанной 15 января 1914 г.)

Тема сегодняшней лекции есть, в сущности, продревний вопрос человечества, вопрос о происхождении зла и тьмы заблуждений. Этот вопрос вполне правомерен, ибо он выступает не только с теоретическо-научной точки зрения. Человеческая душа соприкасается с ним на каждом шагу своей жизни.

Наша жизнь протекает не только среди добра и блага, но, — как полагают некоторые — в гораздо большей степени среди зла и всяческих бедствий.

Изучая произведения выдающихся мыслителей ХIX века, мы находим, что даже они со всей своей философией, со всем своим стремлением к познанию, становятся в тупик перед этой проблемой. Итак, сегодня мы попытаемся рассмотреть в качестве некоей основы, результаты зимнего цикла лекций с духоведческой точки зрения, исходя из которой можно, может быть, подойти к ответу на вопрос о зле. Ибо как я часто подчеркиваю, только духоведение открывает взоры в области бытия, не доступные внешней науке и философии.

Сначала разрешите мне кратко рассказать вам, сколь остро занимал этот вопрос сердца и души великих мыслителей на протяжении веков.

Не углубляясь в далёкое прошлое человеческого развития, мы начнём с мыслителей, живших в последних столетиях перед основанием христианства в Греции, — стоиков. Эта замечательная группа пыталась, основываясь на воззрениях Платона и Сократа, ответить на вопрос: “Как должен вести себя человек, желающий войти в жизнь так, чтобы это соответствовало его внутреннему существу, а также предначертанным и известным ему его назначением?” Этот вопрос можно назвать основным их вопросом. И здесь перед духовным оком стоика вставал идеал мудреца , — т.e. такого человека, который стремился встроиться в мировое целое сообразно своему назначению.

Стоическое мировоззрение в описании идеала мудреца завело бы нас слишком далеко, но одно мы должны все же отметить: в стоицизме присутствует понимание того, что человеческое развитие идёт по пути всё более ясной выработки человеческого самопознающего существа, человеческого “я” - существа. Мудрец говорил себе: « “Я” является тем, благодаря чему человек может ощутить самого себя с полнейшей ясностью в мире. Это “я” может быть замутнено, может как бы оглушить себя (и оно оглушает себя, когда человек даёт своим желаниям и аффектам слишком войти в игру своих ощущений и представлений)».

Замутнение ясности своего “я” является родом некоего духовного бессилия. И первые шаги к познанию духовного мира ведут – в смысле стоиков – к освобождению души от этого духовного бессилия, т. e . взятию под контроль своих желаний и страстей, и установлению ясности душевного прозрения через душевные переживания. Изложенное являлось необходимым условием для духовного преображения. (Подробней об этом см. в работе “Загадки философии”). Т. o . человек, вчленяющийся в мировое развитие, подобно мудрецу познает, - в смысле стоицизма, - что это развитие способно его воспринять, что оно действительно проникнуто мудростью и что он может как бы погрузить свою мудрость в волны Мировой мудрости.

И тут встаёт вопрос: “Как согласовать с мудростью мирового порядка зло, господствующее в мире и противопоставляющее себя человеческому стремлению к этой мудрости?” Т.е. как же согласуется зло и горе с верой в Божественное провидение? Перед стоиком всплывало нечто, что ещё и поныне люди, не проникнувшие в духоведение, а лишь подошедшие к его вратам, считают оправданием зла. Это необходимость человеческой свободы ; рассуждения приводят к следующему выводу: “Человек свободен в своем стремлении к идеалу мудреца. Ибо предполагается, что он может, как остаться на своей исходной точке, так и может погрузиться в жизнь аффектов и страстей”. В этом случае, думал стоик, человек погружается в царство, которое не является, прежде всего, его царством, которое, в сущности, ниже его самого.

Можно было бы упрекнуть мудрость мирового порядка в том, что человек вообще может погрузиться в царство ниже него стоящее, но это было бы столь же неразумно, как если бы, мировой порядок упрекали бы в том, что ниже человеческого царства существует ещё и другое. Тот факт, что такое царство, погрузиться в которое может человек, существует, есть следствие и мудрость мирового порядка; возможность выбраться из такового — есть дело собственной мудрости человека.

Так мы видим, что ответ на вопрос о зле, поставленный у врат духоведения, есть уже в древней стоической мудрости. Но мы вправе сказать, что в отношении понимания зла, как такового, позднейшие столетия пошли безусловно вперёд.

И здесь мы обратимся к духу чрезвычайно замечательному, жившему уже в христианскую эпоху и оказавшему большое влияние на образование западного христианства, — к Августину. Он также занимался исследованием вопроса о значении зла в мире и пришел к следующему своеобразному заключению: зло как таковое не существует, оно является лишь отрицанием добра. Добро же есть нечто положительное, но так как смертное существо по причине своей слабости не всегда может осуществить добро, то последнее ограничивает себя, и это ограниченное добро не нужно толковать как нечто положительное, равно как не является положительной тень, существующая благодаря свету.

Слушая ныне подобные размышления о зле, мы, благодаря развитию мышления, вправе признать их довольно наивными, хотя и сегодня ещё находятся сторонники подобных воззрений (напр. Кемпбелл в “Новой теологии”).

Также можно указать на целую группу мыслителей, которые по предшествовавшим условиям своей душевной жизни стоят уже ближе к тому, что может сказать о зле духоведение. Наиболее яркой фигурой, жившей в христианскую эпоху, но ещё стоявшего на принципах платонизма был неоплатоник Плотин, который считал так: человек состоит из душевно-духовного и материально-телесного. Благодаря погружению в телесное человек причастен к свойствам материи, которая ставит препятствия свободному проявлению духа. В этом погружении духа в материю и лежит причина бедствий во внешнем мире. Не только отдельные мыслители, но и широкие слои мыслящих людей чувствовали, что такое воззрение не является вполне удовлетворительным. Жизнь требовала дальнейшей проработки этого вопроса в свете нового времени и новых условий.

Хочу обратиться к философу ХIХ века с особо, на мой взгляд, развитыми душевными данными. Я имею в виду Германа Лотце и его замечательный труд “Микрокосм”.

Один из главных поставленных им вопросов был такой: как нужно относиться ко злу и бедствиям в смысле идеи воспитания? “ Нужно предположить, что Бог употребил зло и несчастия для того, чтобы воспитать людей и привести их к свободной Деятельности души. Это может случиться лишь в том случае, когда сама душа производит эту внутреннюю работу, освобождаясь от зла, и лишь благодаря этому может сознательно раскрыть своё истинное существо и постичь свою истинную ценность”. Но это совсем не применимо к миру животных, в котором зло и жестокость выступают в самом широком смысле. Таким образом, Лотце отбрасывает идею воспитания. Особенное внимание он обращает на то, что идея воспитания противоречит всемогуществу Бога. ”Созерцая мир – считает Лотце – мы должны признать, что, судя по общим законам его, и по тому как можно осмыслить явления, — мир мог бы существовать и без зла. Действительная мудрость отталкивает зло, следовательно, оно должно быть вызвано к жизни произвольно”. И здесь он выступает против Лейбница, написавшего “Теодицею”, и полагавшего, что мир со всем его злом, является лучшим из миров, ибо если бы он таковым не был, это означало бы или то, что Бог не знал лучшего мира, что противоречит его Всеведению, или знал, но не создал, что противоречит его Всеблагости, или, наконец, не смог создать, что противоречит его Всемогуществу. Лотце возражает ему следующее: ”Невозможно говорить о Всемогуществе Бога, если мир, в котором царствует зло, есть его Эманация. Поэтому утверждение Лейбница о нашем мире нуждается в пересмотре”.

Лотце выдвигает такую гипотезу: “В великом целом, в Космосе, всюду видны порядок и гармония; зло проявляется лишь в единичном. Но какая в том польза? Не лучше ли будет прийти к следующему выводу: зло существует в мире, и мудро то, что рядом с ним находятся добро и благо. Но мы не видим этой мудрости, т. e . в отношении зла мы вынуждены признать наше познание ограниченным. Существует мудрость, — и это не человеческая мудрость, к которой мы не можем прийти и которая оправдывает зло”.

Всё это показывает нам, — и я потому так подробно изложил эти воззрения, — с каким оружием мы должны подходить к понятию зла в философском мышлении человечества. И по мере нашего ознакомления с этим оружием, мы всё больше осознаём, что оно по отношению к загадке, всюду нами встречаемой, является тупым или, говоря словами Лотце, “совершенно негодным”.

Существовали и другие мыслители, которые пытались ещё глубже проникнуть в подосновы бытия, достигнуть которых можно лишь путём развития души к высшей способности познания. Таким мыслителем был Яков Бёме, это глубокая индивидуальность Х VI - XVII вв., которой до сих пор не хотят понять многие наши современники. Бёме пытается объяснить, как можно проследить зло вплоть до глубочайших основ мира, показать, что оно не является лишь чем-то отрицательным, но что коренится до известной степени в подосновах бытия мира и человека.

По мнению Бёме, в Божественном существе должно было наступить как бы некое разделение. Существо, пронизывающее мир своей деятельностью, не может прийти к пониманию самого себя: эта его деятельность должна, так сказать, с чем-либо столкнуться. В сущности говоря, мы также в своей деятельности постоянно сталкиваемся с окружающими нас вещами, благодаря чему имеем возможность осознавать наше “я”. Вообще, человек воспринимает самого себя лишь в физическом мире, сталкиваясь с вещами. Божественная Сущность не встречается с какой-либо другой; она сама должна создать себе “противника”, или, как выражается Бёме, противопоставить свое “нет” своему “да”, т. e . самому себе. Оно должно ограничить в себе свою истекающую в Бесконечность деятельность, должно разделиться в себе самом, т. e . создать себе собственную противоположность. Т. o . Божественное Существо как бы создает себе “противника” для того, чтобы осознать себя; в самом этом факте не может быть речи о зле, это лишь необходимое условие бытия.

Зло возникает благодаря тому, что проявляется тварное, которое вступает во взаимодействие не только с жизнью, истекающей из Божества, но и с тем, что идёт от его “противника”.

Конечно, такой ответ не удовлетворяет того, кто пытается проникнуть в тайны бытия путём духоведения. Этот пример приведён лишь для того, чтобы показать до каких глубин может дойти мыслитель, желающий исследовать проблему зла. Но остановимся на мысли, сформулированной Лотце: “ Где-то должна существовать мудрость, оправдывающая зло, но человек ограничен в своей способности суждения”.

Любимым предрассудком нашего времени является стремление принять нашу способность познания как единственно возможную, не думая о том, что она может когда-либо выйти из этого нынешнего её состояния развития и проникнуть в другие миры, лежащие за чувственным миром. Может быть, вопросы о зле не могут найти ответа лишь потому, что искавшие его люди либо не хотели, либо не могли перешагнуть через познание, придерживающееся чувственного мира и прийти к иному познанию, лежащему за пределами обычных и научных воззрений.

Мы часто говорим о возможности отделения человеческой души от её телесности, о том, что она может подвергаться духовному химизму, который также отделяет душевно-духовное от телесного, как внешняя химия отделяет водород от кислорода, разделяя воду. Я говорил уже о том, что человек, отделивший своё душевно-духовное от физически-телесного, противостоит этому последнему, находится вне своего тела и способен тогда воспринимать духовный мир. В таких состояниях человек путём своего непосредственного опыта – вне тела – способен заглянуть в доступные его ступени развития области духовного мира. В данный момент нас особенно интересует, как разрешается с точки зрения этого пути вопрос о зле. Рассмотрим сначала то, что называется злом в повседневной жизни.

Поднимаясь от физического к духовному (бестелесному) восприятию, человек видит, что всё то, что он должен был воспринимать как зло, есть лишь несовершенное и именно оно создаёт человеку трудности и препятствия на пути. Самые тяжелые препятствия являются результатом несовершенства. Отсюда, конечно, не следует высокомерное утверждение, будто всякий духовидец, проникающий в высшие миры, является совершенством. Духоведческий путь является в известном смысле – мучением, и именно потому, что в мгновения, когда человек выходит из физической повседневности и своей душой принимает участие в высшем видении, он, вдруг сознает, что несёт несовершенства в себе самом подобно тому, как комета несёт свой хвост. Он сознаёт, что должен переработать их, ибо, в противном случае, он перенесёт их в свою позднейшую инкарнацию. Всё то, через что он шёл до сих пор совершенно бессознательно, предстаёт перед ним во всей своей очевидности. Это трагическое видение того, чем он является в обыденной жизни должно быть глубоко пережито. Истинная серьёзность жизни в действительности начинается лишь с этой точки. И если в начале пути человек не достигает многого, то одно несомненно: он видит собственное зло и несовершенство с абсолютной ясностью в минуты, когда покидает их, поднимаясь в духовный мир. Таким образом, ясное осознание зла и несовершенства достигается уже при первых шагах по пути духа.

Дальнейшее погружение в суть этой проблемы выводит нас к основам возникновения всего человеческого зла. В моей последней книге «Порог духовного мира», я пытался указать именно на эту основу зла, исходящую из самого человека. Все зло есть ничто иное, как эгоизм. Человеческое несовершенство или зло, начиная с ничтожных мелочей, которые мы рассматриваем как человеческие ошибки, и кончая самыми большими преступлениями, чем бы они не казались: явлениями ли души или слабостями тела, - их общей основой является эгоизм. Мы найдём также, что всякое истинное стремление человека выйти за пределы зла, всегда основано на борьбе с тем, что мы называем эгоизмом. Все этические принципы и моральные положения, если они истинны, основаны на этом утверждении.

Но с другой стороны, именно то, что в физическом мире проявляется как эгоизм, является необходимым условием при достижении духовных миров, поэтому укрепление души и усиление её индивидуальных свойств есть, в какой то мере, цель человеческой жизни. Ибо лишь развитая душа, душа, укрепившая силу, коренящуюся в ее “я”, может полновесно войти в духовный мир.

Так мы видим, что в человеке, поднимающемся в духовные миры, должно быть усилено именно то, что наоборот, должно быть отброшено при стремлении стать моральным в мире физически-чувственном.

Один замечательный мистик высказал следующее изречение: “Украшая себя (раскрываясь), роза украшает весь сад”. Для духовного мира это положение действительно верно. В духовном мире тем больше задействована душа, чем сильнее она выработала в себе то, что лежит в её полноте. Но надо понимать, что для процесса развития души физически-чувственный мир имеет особое значение, т.к. именно в нём мы основательно “перевоспитываем” свой эгоизм.

В то мгновение, когда мы проходим через врата Смерти, мы поднимаемся в мир, в котором укрепляется и возвышается наше “я”. В нём душа подготавливается – на основе переживаний, вынесенных из прежних инкарнаций – к построению новой предстоящей жизни. Таким образом, между смертью и новым рождением человек преимущественно занимается самим собой.

Рассматривая подобным образом человеческую душу, мы видим её с двух точек зрения: с одной стороны – физический мир является для неё большой школой, где она должна исходить из себя, где она может превратить эгоизм в альтруизм, открыть себя всему бытию; с другой стороны – в мире между смертью и новым рождением душа должна жить, наоборот, укреплённой в себе самой, ибо душа слабая и неукреплённая совершенно не имеет цены в нём.

Что же из этого следует? Из этого следует, что человек в действительности должен остерегаться применять то, что верно по отношению к одному миру, к миру другому. Когда человек пронизывает самостью своё существо, живя в физически-чувственном мире, это и является злом. Мы должны работать над укреплением нашего “я” так, чтобы поступки и мысли наши были, по возможности, альтруистическими.

Поистине, не напрасно рассматриваем мы зло и дурное как свои отображения: это показывает нам условия нашего включения в чувственный мир, условия нашей кармы, ведущие нас в нём до тех пор, пока мы не обуздаем эгоизма до такой степени, что будем в состоянии жить в ладу не только с самими собой, но и со всем миром. Из этого ясно, сколь отрицательно стремление применять к вещам внешней жизни то, что правильно лишь для личного духовного становления. Внешняя физическая жизнь со своей моралью должна стать вторичной по отношению к внутренним устремлениям души.

Может показаться противоречивым тот факт, что для того, чтобы проникнуть в духовный мир, надо укрепить в своей душе собственное “я”, “эго”. Но в том-то и дело, что войти в этот мир нужно без эгоизма. И это должен принять как закон каждый, стремящийся в духовное. Надо стараться использовать внешнюю физически-чувственную жизнь для того, чтобы стать альтруистом, ибо в духовной жизни (т. e . между смертью и новым рождением) нет возможности стать таковым. В этом и заключается кажущееся противоречие. Пройдя через врата Смерти, мы должны в духовном мире укреплять внутреннее нашей души; но с другой стороны, мы не можем достичь этого иначе, как путём альтруистической (неэгоистической) жизни перед смертью. Таким образом:

АЛЬТРУИЗМ В МИРЕ ФИЗИЧЕСКОМ, ЭТО – ОТОБРАЖЕНИЕ ПРАВИЛЬНОГО, ИСТИННОГО, ВОЗВЫШАЮЩЕГО ДУХ ЭГОИЗМА МИРА ДУХОВНОГО.

Мы видим теперь, сколь сложными становятся понятия по мере приближения к духовному миру. Но зато теперь стало ясно, к чему, собственно, должен стремиться каждый в своей жизни.

Глубочайшей тайной бытия является факт, что человек низводит в физический мир то, что необходимо ему как духовному существу, и что это его высшее, его лучшее в духовном становится причиной зла и заблуждений во внешнем мире.

Почему Лотце и другие мыслители приходят к выводу, что невозможно до конца проникнуть в причину зла? Они останавливаются потому, что их способность познания не может проникнуть в духовный мир, а зло не может быть объяснено в мире физическом, ибо оно является лишь результатом злоупотребления силами, принадлежащими духовному миру. Поэтому ничего удивительного нет в том, что ни один философ, не признающий мира духовного, не может найти и объяснить в физическом мире корней и происхождения зла. И если человек склонен отворачиваться от возможности проникнуть в духовный мир, то не может он прийти и к познанию внешнего зла, того, которое выступает, например, в мире животных.

Не вполне правы те, кто полагают, что именно потому, что души связаны с материальным бытием, импульс зла можно приписать этому последнему, как бы самой материи. Нет, зло возникает именно благодаря духовным свойствам и духовным возможностям человека. Где была бы мудрость мирового порядка, если бы она пожелала ограничить человека возможностью развить в физическом мире одно лишь добро, ценою лишения его сил, необходимых для развития в духовном мире?

Благодаря тому, что мы являемся существами одновременно принадлежащими и духовному и физическому мирам, и что законом в нас является не препятствование духовному развитию, но содействие ему, благодаря этому мы имеем возможность – подобно маятнику, качающемуся из стороны в сторону – принести в чувственный мир то, что свойственно духовному; то, благодаря чему мы являемся духовными существами.

Я прекрасно знаю, что такие представления о зле понятны лишь незначительной части человечества, но, тем не менее, они будут все больше и больше вливаться в человеческую духовную жизнь. Ибо разрешение проблем мира вообще, невозможно без признания духовного мира, как основы чувственно-физического. С добром, существующем в мире, человек мог бы как-то разобраться (хотя он, без сомнения, ещё заблуждается в этом отношении), но со злом он не справится, не познав того, сколь необходимо в мире существование последнего.

Вопрос о происхождении зла вводит нас в тайны человеческого бытия. Человек становится носителем зла из-за неправильного применения сил, дарованных ему для совершенствования.

В ХIX столетии выступает философия, называемая пессимизмом. Это воззрение, которое рассматривает зло и приходит к выводу, что мир желает от человека лишь одного, чтобы тот привёл мир к концу. Мне достаточно указать лишь на Шопенгауэра, видевшего истинное спасение в отрицании, уничтожении бытия.

Я хотел бы еще указать и на то, что в эпоху материализма, опутывающего души людей, должно наступить полное отчаяние в отношении разрешения проблемы зла. Ибо материализм отрицает духовный мир, откуда нам льётся свет, дающий смысл жизни и объясняющий место зла в ней.

Да и религиозные люди, не заботящиеся о том, что предлагает им эпоха и разум, эгоистически живущие в своем вероисповедании, — также представляют из себя больших эгоистов. Они отвергают всё, что выходит за пределы им привычного, — и им нет никакого дела до остального разумного мира.

Но есть и другие натуры, которые не в состоянии оставаться равнодушными к тому, что приносит с собой дух времени.

Человек, рождённый в определённую эпоху в физическом мире, должен жить в условиях этой эпохи. Самое замечательное в физической жизни есть то, что наше собственное существо находится как бы совместно с существами, находящимися вне её. При развитии материализма в последние столетия стало естественно, что как раз самые удивительные и глубокие умы были проникнуты таким объяснением мира, согласно которому окружение мирового бытия рассматривалось лишь как внешнее явление чувств.

Я хочу вам сегодня указать не на Ницше, а на другого мыслителя, являющегося с известной точки зрения самым трагичным мыслителем ХIX столетия. Таким философом, прошедшим через трагизм материализма, не смотря на то, что он сам материалистом не был, является Филипп Майнлендер. Внешне его можно было назвать последователем Шопенгауэра, но он был, в известном смысле, человеком своего времени, который взирает лишь на материальное содержание мира, на современную науку, и во всём он находит исполненный злом мир и человека, одарённого злом. “Вот мир, исполненный естественно-научной закономерности, но полный нужды, горя, страдания и зла, — говорил Майнлендер, — мы, без сомнения не находим здесь духовного”.

В 1876 году вышел в свет первый том его «Философии освобождения».

Итак, Майнлендер, взирая на мир, видел его под влиянием материализма таким, каким он является внешним чувствам и связанному с чувствами рассудку. Так приходит он к выводу, что духовный мир предшествовал нашему, что все души пребывали в домировом Божественном бытии, и что Бог из этого домирового бытия не перешёл в настоящее, поэтому мир сделался таковым. На наш мир он смотрит как на “труп”, идущий навстречу своему уничтожению для того, чтобы то, что привело Бога и Его духовный мир к умиранию, в конце концов, нашло бы своё освобождение в окончательном уничтожении этого “трупа”.

Пусть смеются монисты над такими мыслителями: тот же, кто разбирается в человеческой психологии и знает, как может стать мировоззрение внутренней судьбой души, как душа может принять в себя мировоззрение, — тот понимает, что должен пережить человек подобных взглядов. То, что он чувствовал существующие противоречия острее и глубже, чем Шопенгауэр и Ницше, доказывает следующее. На 35-м году жизни он закончил свою «Философию освобождения», в которой высказал мысль, что внутренняя сила человека должна быть излита в мир (использована бестелесно) для того, чтобы быстрее исполнить то, что кажется наиглавнейшим, вместо того, чтобы продолжать далее использовать своё тело. И с величайшей последовательностью он подвёл свою жизнь к концу, совершив самоубийство по убеждению. Эта трагическая судьба, тем не менее, неимоверно значительна для нашей эпохи, ибо показывает нам, как должна жить и чувствовать душа, желающая проникнуть во внутренний смысл мироздания.

Нужно очень хорошо понимать, что для духовного развития человечества период материализма совершенно необходим. Чтобы лучше объяснить это, приведу следующий пример: животные могут голодать очень долго, голодом можно ускорить процесс превращения головастиков в лягушек. Некоторые виды рыб подготавливаются к воспроизведению длительной голодовкой, ибо они благодаря этому становятся сильнее. Это является точным отображением того, что происходит с душой в эпоху материализма. Способности к познанию образуются в течение определённого времени: человечество должно некоторое время “поголодать”, пожить без “духовной пищи”, чтобы потом воспринять духовное на совершенно новом, более высоком уровне сознания. Мы должны будем увидеть, что наш теперешний мир дает нам возможность найти в нашей душе нечто, ведущее нас в будущее, точно так же, как внешний мир ведёт нас к прошлому. Нельзя отрицать, что Майнлендер был в известном смысле прав, когда говорил, что наш теперешний физический мир представляет собой остатки первоначального духовного развития. Даже внешняя геология приходит ныне к такому выводу. Ступая по коре Земли, мы ступаем по “трупу” душевно-духовного развития. И в то же время, воспринимая эти данные с высот духоведения, в нас оживает то, что для Майнлендера не существовало, в чём он сомневался.

И здесь очень уместны слова Гёте, которые он вложил в уста Фауста, показывающие, как может отойти от духа человек:

Стремящийся познать или постичь живое,
Дух выключает из него сперва;
Все части перед ним являются тогда:
Нет лишь того, что их связует – духа.

Это изречение применимо, конечно, ко всем видам познания мира. Судьбой человечества на протяжении нескольких столетий было: изучение частей. И всё больше и больше будет чувствоваться потребность духовного осмысления гармонии целого.

Таким образом, мы действительно стоим на рубеже двух эпох: материалистической и спиритуалистической. И ничто, может быть, не в состоянии доказать нам в популярной форме, насколько мы должны идти навстречу спиритуалистической эпохе будущего, как рассмотрение проблемы зла, получающего правильное осмысление лишь тогда, когда мы поднимаем наши взоры в светозарные высоты духа.

Итак, благодаря духоведению мы чувствуем себя в согласии с лучшими умами всех времён, страстно жаждавших того, что даст духоведение человечеству в будущем. Нужно только непредвзято подойти к тому, что в условиях развивающегося мира, многие вопросы, поставленные ранее, требуют качественно нового, доступного только высотам духоведческого взгляда освещения.

ГЛАВНАЯ     КОНЦЕПЦИЯ      ЭЗО ПОРТРЕТЫ     АРХИВ      БЛОГ НОВОСТЕЙ

Aquarius-eso